Неточные совпадения
Всем плачется и распускает толк,
Что
страшный показался
волк,
Что начал он овец таскать из стада
И беспощадно их дерёт.
Не наказывал Господь той стороны ни египетскими, ни простыми язвами. Никто из жителей не видал и не помнит никаких
страшных небесных знамений, ни шаров огненных, ни внезапной темноты; не водится там ядовитых гадов; саранча не залетает туда; нет ни львов рыкающих, ни тигров ревущих, ни даже медведей и
волков, потому что нет лесов. По полям и по деревне бродят только в обилии коровы жующие, овцы блеющие и куры кудахтающие.
Поставлены они, аки добрые псы, боронить от пыхающих
волков овцы моя, дабы мог сказать я на
Страшном суде божием по пророческому словеси: се аз и дети, яже дал ми бог!
А зимою, тихими морозными ночами, когда в поле, глядя на город, завистливо и жалобно выли
волки, чердак отзывался волчьему вою жутким сочувственным гудением, и под этот непонятный звук вспоминалось
страшное: истекающая кровью Палага, разбитый параличом отец, Сазан, тихонько ушедший куда-то, серый мозг Ключарёва и серые его сны; вспоминалась Собачья Матка, юродивый Алёша, и настойчиво хотелось представить себе — каков был видом Пыр Растопыр?
Прислонясь к спинке кресла, на котором застал меня дядя, я не сомневался, что у него в кармане непременно есть где-нибудь ветка омелы, что он коснется ею моей головы, и что я тотчас скинусь белым зайчиком и поскачу в это широкое поле с темными перелогами, в которых растлевается флером весны подернутый снег, а он скинется
волком и пойдет меня гнать… Что шаг, то становится все
страшнее и
страшнее… И вот дядя подошел именно прямо ко мне, взял меня за уши и сказал...
Правда, говорят, будто бы и в наше время голодные
волки бродят по лесу и кой-где в дуплах завывают филины и сычи; но эти мелкие второклассные ужасы так уже износились во всех
страшных романах, что нам придется скоро отыскивать девственную природу, со всеми дикими ее красотами, в пустынях Барабинских или в бесконечных лесах южной Сибири.
Теперь глухая ночь; здесь все вам преданы, начиная от этой собаки, которая готова загрызть меня, если вы ей это прикажете; отойдя кругом на пять миль нет человеческого жилья; зима, мороз, в овраге
волки воют; вы — все говорят, вы
страшный человек; никто еще ни жалости и ни улыбки не видывал на вашем лице ужасном; и вы меня силою позвали на допрос!..
Попался косой,
Поймали ежа, заблудились немножко
И видели
волка… у,
страшный какой!
Я глянула вниз, а тебя там
волки рвут: черные такие,
страшные.
— Вопрос, извините, странный. Нельзя предполагать, что с
волком встретишься, а предполагать
страшные несчастья невозможно и подавно: бог посылает их внезапно. Взять хоть этот ужасный случай… Иду я по Ольховскому лесу, никакого горя не жду, потому что у меня и без того много горя, и вдруг слышу
страшный крик. Крик был до того резкий, что мне показалось, что меня кто-то резанул в ухо… Бегу на крик…
Ничего подобного этим увлекательным, интересным сказкам она не слыхала у себя в деревне. Горячее воображение ребенка рисовало ей картины только что слышанного. Вот видится Дуне Иван-Царевич, скачущий на сером
волке. Вот въезжают они на поляну, посередке которой высится замок Кащея Бессмертного.
Страшное чудовище сторожит замок, за стеной которого томится в плену Краса Царевна. Нужно Ивану-Царевичу освободить из неволи красавицу…
А Кишенский не мог указать никаких таких выгод, чтоб они показались Глафире вероятными, и потому прямо писал: «Не удивляйтесь моему поступку, почему я все это вам довожу: не хочу вам лгать, я действую в этом случае по мстительности, потому что Горданов мне сделал
страшные неприятности и защитился такими путями, которых нет на свете презреннее и хуже, а я на это даже не могу намекнуть в печати, потому что, как вы знаете, Горданов всегда умел держаться так, что он ничем не известен и о нем нет повода говорить; во-вторых, это небезопасно, потому что его протекторы могут меня преследовать, а в-третьих, что самое главное, наша петербургская печать в этом случае уподобилась тому пастуху в басне, который, шутя, кричал: „
волки,
волки!“, когда никаких
волков не было, и к которому никто не вышел на помощь, когда действительно напал на него
волк.
Волк уперся лапами в его плечи и, получив таким образом точку опоры, затрясся с
страшной силой.
Он только понял, что настал какой-то особенно
страшный, критический момент, когда понадобилось сосредоточить всю силу в правой руке и схватить
волка за шею около затылка.
Парень был
страшный трус и
волк пугал его более, чем самое заключение в погребице.